Великой Победе – 75!

Трудовую деятельность я начал в тринадцать лет – после окончания пятого класса. В октябре 1941 года меня приняли учеником слесаря на маленькую фабрику «Техжирпрома», где делали продукцию для нужд фронта. А с марта 1943 года по сентябрь 1944-го я работал на заводе слесарем. Этот завод авиационных приборов был эвакуирован в город Молотов из Ленинграда и занимал территорию авиационного техникума.


ХОЧЕТСЯ ОСОБО РАССКАЗАТЬ О ЛЕНИНГРАДЦАХ, с которыми я встретился на заводе.

В цех, на участок, меня привёл мастер Николай Викторович Фомин, 1912 года рождения. Ходил он всегда в фуражке, сдвинутой на левую сторону. Ходил бочком. На будущем моём рабочем месте он мне вручил спиртовку и детали, которые нужно было спаять. Показал, как это нужно делать, и благословил на доблестный труд. За работой моей и других ребят смотрели распредмастера – тоже из Ленинграда – Р. Почепко и В. Иванова, которая была секретарём комсомольской организации цеха. Эти очень симпатичные девушки относились к нам, как к младшим братьям.

Многие часы длилась наша рабочая смена. Помню, что иногда мы по несколько дней не выходили из цеха. Ходить по заводу, по другим цехам категорически запрещалось. Питались в столовой, преимущественно кашами. Спали за термическими печами, на чем придётся.

Начальником нашего цеха был высокоэрудированный, интеллигентный человек, двухметрового роста (как мне тогда казалось), Эдуард Михайлович Эдельсон. К нам, подросткам, он относился, как к своим детям. Постоянно следил, чтобы у нас было достаточное количество талонов на питание, при каждой возможности давал нам бирки – ордера – для приобретения обуви, правда, на деревянном ходу. По биркам выдавали и отрезы материи на костюмы.

В 1943 году, когда наши войска прорвали блокаду Ленинграда, Эдельсон пригласил рабочих к себе в кабинет, поставил на стол бутылку коньяка. Было всеобщее ликование и большой трудовой энтузиазм. Я тогда выполнил норму на 1 200 процентов. Удостоился «Молнии» и плаката во всю ширину стены.

Директором завода в то время был Васильев, главным инженером – Иоффе, председателем завкома – Рузин, комсоргом ЦК на заводе была Валентина Чернышова.

В октябре 1944 года я в составе специальной бригады был командирован в город Мелитополь, освобождённый от фашистов. Ехали в товарных вагонах. Везли различное оборудование для восстановления города. Проезжая ещё недавно оккупированные фашистами территории, воочию убедились, какое это бедствие – война. Города и сёла лежали в руинах. На всём пути не видели ни одной уцелевшей железнодорожной станции или полустанка. Кругом были сожжённые вагоны – целыми составами, военная техника, превращённая в груды металла.

Под Харьковом наш эшелон бомбили прорвавшиеся немецкие самолёты. Но их быстро отогнали наши истребители и эшелон не пострадал. Крупные города – Харьков, Днепропетровск, Запорожье – были разрушены, стояли остовы сгоревших зданий. Мелитополь, когда-то зелёный город, не был исключением.

Я работал на восстановлении этого города, в частности – ремесленного училища № 3, которое впоследствии окончил. Учили в ремесленном токарному и кузнечному делу. Практику проходили в цехах без окон и дверей. Проёмы-то оконные и дверные были, но закрыть их было нечем. Зима 1944/45 года была ветреная и морозная. На токарных станках работали без рукавиц, и ребята обмораживали руки о холодный металл. Я тоже обморозил обе руки. А летом в жару приобрел малярию. Но с победой всё зарубцевалось, залечилось. Залечила свои раны и страна.

Моё предвоенное детство было весёлым и суетным. Нам, детям – мне, сестре и младшему брату, – надо было поспевать за частыми переездами родителей по городам Белоруссии. В Белоруссию судьба привела отца после тяжелейших окопных боёв в годы первой мировой войны, маму – по законам царившего повсеместно хаоса.


В БЕЛОРУССИИ МОЙ ОТЕЦ Александр Петрович получил хорошую армейскую профессию, дослужился до звания командира танкового полка. А мама, Елена Константиновна, как нитка за иголкой, всюду следовала за ним.

Надо сказать, быт семей военных тогда был хорошо организован. Создавались танцевальные и песенные ансамбли, соревновавшиеся между собой за высокие места в смотрах. Моя мама, красивая полячка, с хорошим голосом, была очень заметной в Белорусском военном ансамбле. Ей многие пытались подражать, в том числе и моя сестра Тамара. Её детский голос наполнял всю нашу квартиру. А мне отводилась роль отцовского наследника, умеющего говорить и рассуждать исключительно о танках. Все стулья и табуретки в доме я превратил в строительный материал для создания боевых машин, из которых можно было метко стрелять по врагам.

Но вот танковый полк отца перебросили на границу с Ираном. Туда переехала вся наша семья – в страну безжалостно палящего солнца и непонятных ожиданий. Тогда скорую войну никто не ждал. Но она пришла как чума: внезапно, со страшным переполохом и нашей неготовностью к жестоким переменам. Мама позднее вспоминала, как по тревоге были подняты военные, как они срочно грузили на платформы танки, машины и другую технику для отправки обратно в Россию.

А что было делать гражданскому населению? Семей военных в тот момент на родине не ждали. Остаться в чужой стране? Опасно. Тогда мать с двумя такими же, как она, жёнами военных и кучей детей решает ехать в Казахстан. Почему туда? Подсказала карта: это близко. Сомнения были напрасными: народ там был добрым и чутким. Приняли беженцев радушно, как своих. В переполненной Алма-Ате военкомат нашёл всем жильё, где мы и провели первые два года войны в тягостном ожидании вестей от воюющих мужчин.

Позже папа рассказывал, как его полку пришлось с ходу принять тяжёлые танковые бои под Ельней. С нашей стороны это был быстро сколоченный резервный фронт, приостановивший натиск фашистских полчищ. Там же наши санитары, а затем врачи чудом спасли отца от последствий сильного ранения. На лечение отца переправили в Свердловск. И оттуда он письмом позвал нас всех к себе.

Можете себе представить, какой восторг вызвало это у мамы и у нас, детей, истосковавшихся по отцовской любви и ласке. Ведь это значило, что он жив! Он ждёт нас и мы скоро его увидим. Это ли не победа?!

Но до победы надо было ещё дожить. В Свердловске отец написал рапорт в Москву с просьбой отправить его на фронт. Но куда там! Маршал Тимошенко был против: «Ты своё, Александр Петрович, отвоевал полностью, дай повоевать другим. А опыт твой нам ещё пригодится». И отцу снова доверили танковый полк, но уже учебный. Полк должен был в самые короткие сроки стать настоящей кузницей военных кадров.

Целыми днями отца не было дома: всё время учёба, тренинги на полигонах, стрельбы, разборы занятий. И лишь поздно вечером – возвращение к семье на короткий отдых и сон.

Запомнилось одно яркое событие в жизни полка. За успешное форсирование Днепра одному его ученику было присвоено звание Героя Советского Союза. Кроме награды командование предоставило ему десятидневный отпуск с правом посещения воспитавшего его подразделения. Представьте себе, какой переполох вызвало это в жизни будущих танкистов. Отец с гордостью водил героя по всем подразделениям полка, внушал служивым: мол, учитесь, ребята, и вас ждёт такой же успех, надо только любить своё дело, свою боевую профессию.

Осенью 1943 года отец помог местной власти отремонтировать единственную в районе начальную школу. Вскоре туда пришёл и я, в первый класс. Но продолжить учёбу смог лишь после смерти папы. Нагрузок не выдержало его больное сердце. После прощального салюта над его могилой товарищи по службе договорились о помощи моей маме и устройстве меня в Казанское суворовское военное училище. Произошло это за год до Победы, которую все мы так долго ждали.